"Харэ́, Петька, резину жечь"
Году, допустим, в 1970, я прочитал в Пионерской правде поразившее меня своей надмирностью поучение:
А то вдруг ваш товарищ расскажет анекдот о человеке, имя которого стало легендой. Оборвите его коротким: "Не смешно!"
В контексте эпохи было очевидно, что автор редакционного комментария стыдливо намекает на Василь Иваныча, персонажа фильма "Чапаев" и официально несуществующих анекдотов. (Настолько повсеместно несуществующих, что Виктор Пелевин позже утверждал, что Василь Иваныч был единственным мистическим содержание советской души.)
И вот, столько лет спустя, вдруг вижу столь же надмирную серьезность по тому же самому поводу:
Максим Кантор, Тень культуры (статья в журнале)
…потом стали шутить над страной — и это стало противно. А потом над народом — и это сделалось отвратительно
Остро повеяло, да. Нахлынуло.
Ах, как просто поступал Аристотель: перечислял разнообразие существующего и не предлагал судить. Вот комедия, вот трагедия, и ни на намека на необходимость преодоления противоречия и стирания грани.
А то вдруг ваш товарищ расскажет анекдот о человеке, имя которого стало легендой. Оборвите его коротким: "Не смешно!"
В контексте эпохи было очевидно, что автор редакционного комментария стыдливо намекает на Василь Иваныча, персонажа фильма "Чапаев" и официально несуществующих анекдотов. (Настолько повсеместно несуществующих, что Виктор Пелевин позже утверждал, что Василь Иваныч был единственным мистическим содержание советской души.)
И вот, столько лет спустя, вдруг вижу столь же надмирную серьезность по тому же самому поводу:
Максим Кантор, Тень культуры (статья в журнале)
…потом стали шутить над страной — и это стало противно. А потом над народом — и это сделалось отвратительно
Остро повеяло, да. Нахлынуло.
Ах, как просто поступал Аристотель: перечислял разнообразие существующего и не предлагал судить. Вот комедия, вот трагедия, и ни на намека на необходимость преодоления противоречия и стирания грани.